Станіслав Добровольський Stanislav Dobrovolskyy

Я был хрещен в тому ж році [у 1944] в костеле святого Петра на Гаванной, в Одессе. И в дитинстві особенно часто были встречи с костелом. Это было место общения вообще поляков, нашей довольно большой родни. Это было место, где я… Я до сих пор помню этот восторг, которые вызывали эта служба, торжественный ход, всё это, это было. Когда на Пасху, на Великдень, начиналось христосання, все поздравляли друг друга, обнимались, и я тоже в этом участвовал, хотя был молодой очень, ну, в разные [года], в 10, в 14 лет. — Скажіть, а Ви ходили лише до костелу, чи ще при костелі була катехеза? — Только до костела, вот на эти службы. Ну я жил на Пересыпи, это далеко. Но все равно костел — это было все. Польская речь, служба во имя Иисуса Христа. Мы там себя чувствовали… На острове, вот мы одни люди, поляки. То, что вокруг там другие, — в этот момент мы не обращали внимания.

На месте катедры [Успіння Пресвятої Діви Марії] на Екатерининской очень длительное время существовал спортивный зал ДСО [добровольного спортивного общества] «Авангард». Я там тренировался. Как это, кто ж отдаст, как это? Как это — а вот так это. [Перший мер Одеси за незалежної України Едуард] Гурвиц взял и отдал. И всё. Спасибо ему, Эдуарду Иосифовичу. Вот, и тут началось восстановление. Боже мой… Это же надо было всё убрать, вынести то, шо там натворили. А потом надо было восстанавливать. Мы участвовали в этом восстановлении этой катедры. Потом, когда пришло время и был замечательный ксёндз Анджей, который очень большие усилия приложил, чтобы восстановить… ну потому шо захирел, такое уже состояние было костела Святого Петра на Гаванной. Мы и в этом участвовали. А [очільник одеського відділення Спілки поляків України] Тадеуш Залуцкий бил себя в грудь, говорит: «Не допущу, чтобы…» Было намечено сделать витражи, как положено. Мы скидывались, и было сделано.

Членом коммунистической партии не был и, наверное, быть не мог. Господи Боже мой, как у нас ненавидели эту власть! Что она вытворяла с нами. Хотя мы уже жили в городе. А наша родня жила там же, в Каменец-Подольской области, потом Проскуровской. Вы бы видели этих сестёр отца, которые постоянно приезжали, потому что это отдушина тут. К отцу за помощью и на базар, и третье, пятое, десятое. Я не могу забыть руки этих женщин — огромные, заскорузлые, мозоли. Это такой ужас. Это невозможно просто передать. Так что отношения к властям у нас очень оправданное и очень правильное, я бы так сказал. Я вспоминаю [19]53 год, когда этот тиран помер. А это 5 марта, это день рождения моей любимой сестры Владиславы. У нас как положено собрались все городские родственники. Они жили на Нежинской и на Соборке [Соборній площі], приехали к нам. Ну и соседи. Небольшая квартира, но людей было очень много. Когда эта радостная весть прозвучала, все аплодировали — или чуть ли не аплодировали. Задраили ставни — у нас на окнах, слава Богу, были очень хорошие деревянные ставни. Было такое ощущение, что мы родились заново, что вот завтра уже наступит, наконец-то наступит светлое будущее, которое мы ждали. Завтра были другие коммунисты, и то, что они делали, — Бог им судья, но мы помним и не простим.

Франц Ильич Белецкий… Четверо дочек и единственный сын — это была надежда семьи, батьків. И вдруг — он когда попал под репрессии в 1937 году, он был столяр-краснодеревщик в судоремонте Одессы. Совершенно далекий от политики человек. Но его нашли. Пришли домой с обыском – и что же они нашли? Молитвенник, książka [книга] на польском языке, песни на польском языке. Он любил петь в польском хоре. Он знал песни. Я когда эти подробности узнал в зрелом возрасте — я не удивляюсь, что Ванда [дочка Франца] такая талантливая. Она это впитала. Потому что в [19]38-м, когда его убили, в [19]37-м, когда его арестовали, ей было восемь-девять лет. Но боже мой, какой же она [Ванда] талантливый человек. Мы [польська громада Одеси] это знаем, но нужно понимать, что это ей от отца передалось. Она очень успешно выступала в народном ансамбле «Ятрань» в Кировограде. И потом у нас [у польському хорі Одеси]. Она помнила наизусть все piosenki [пісні] и все это возглавляла. — Скажіть, будь ласка, чи поляки, які жили на Пересипі разом з Вами, Ваші сусіди, допомагали один одному при якихось облавах НКВД і так далі? — Допомагали. Значит, хотели репрессировать моего отца. И появлялась машина. Седьмая Пересыпская и поворот на Вторую Пересыпскую, где мы жили. И она перед поворотом гасила огни, этот воронок ехал к нашему дому. Каким образом — я не знаю, но отец уже предупрежден, он уже через задний забор перепрыгнул к соседям. Пришли — нету. Ну, пошли другого возьмем. Вот таким образом помагали.